Курсы англо-арабского с погружением. Или all inclusive  в отеле  «Калабуш».

Я остановилась на том, как за моим мужем захлопнулись двери арабской тюрьмы, а я, высказав Длинному все, что я думаю о нем в частности и о египтянах вообще, выскочила на улицу. За мной выскочил переводчик Мидо. Он сообщил мне, что клятвенно обещал моему мужу проводить меня в отель, а также передал просьбу о сигаретах. Мы сели в такси. Мидо также сообщил мне, что в тюрьме кормят, поэтому еду передавать не надо, а так же то, что мужа посадили в КПЗ до завтра, т.е. до решения суда. И то что главная броблема в том, что Магди принес справку от доктора о том, что у него по всему телу синяки и что-то там еще. Копия этой справки есть у нас в деле. Могу клятвенно заверить читателей, что никаких синяков у Магди не было и быть не могло. А вот у мужа на левой руке выше локтя действительно красовался большой синяк от «дружеского» рукопожатия гида встречающей стороны. Справка, очевидно, была куплена. И именно по этой причине господин Магди потом на суд не явился, хотя и обещал мне это. Но об этом позже.

Все, что мне сказал переводчик, оказалось правдой, кроме одного, - в КПЗ не кормят и не дают пить. Не знать об этом он не мог, потому что постоянно ошивается в Touristic Poliсe. Зачем он соврал – для меня до сих пор остается загадкой. Возможно, он перепутал КПЗ с настоящей камерой, где отсиживают свой срок осужденные. Возможно, там кормят, я не знаю. Мы договорились с ним, что завтра в 9 я ему позвоню для того, чтобы он помог мне передать мужу передачу. В каком состоянии я вернулась в отель, и что я почувствовала, войдя в пустой номер и увидев лежащие вещи мужа, я думаю, описывать не стоит.

Уснуть я не могла. К утру у меня созрел план. Для себя я решила одно – главное сейчас вытащить мужа оттуда, и в этот момент я была готова ради этого на все. А разбираться, кто прав и кто виноват, мы будем потом. Но для начала я должна была получить внятную консультацию юриста, так как я вообще не понимала – на каком основании и почему вместо четырехзвездочного отеля мой Славка оказался в арабской тюрьме.

А теперь я хочу вернуться назад и рассказать о том, как провел эту ночь мой муж. Камера, куда его привели, представляла собой помещение примерно 4 на 5 метров, в углу которого картонкой был огорожен «туалет», а именно – дырка в полу, рядом с которой стояли пластиковые бутылки с водой. Воду можно было набирать тут же из крана, торчавшего из стены практически на уровне пола, но она периодически отключалась. Рядом с туалетом у стены на полу была свалка из мусора. Никакой мебели или хотя бы ее имитации в камере не было! Просто бетонный пол и все. С двух сторон камеры под потолком были длинные окна без стекол, перекрытые решетками. Таким образом осуществлялась естественная вентиляция помещения, где одновременно могли находиться более 30 человек. Моему мужу, можно сказать, повезло. В момент его появления в камере было человек 12. Вдоль одной из стен было расстелено три тонких коврика-одеяла, принадлежавших, как потом выяснилось заключенным с опытом, которые ожидали здесь окончательного освобождения или пересылки в другую тюрьму. Именно на этих ковриках и сидели-лежали заключенные. Если владельца коврика уводили из камеры, то коврик он, естественно, забирал с собой.

Войдя в камеру, Слава поздоровался и встал у стены. Некоторое время народ с любопытством его разглядывал, а потом, раздвинувшись, ему предложили место на коврике и сигарету. Среди сокамерников оказались двое, с которыми он мог свободно общаться. Один из них Карим неплохо говорил по-русски, а другой – по-английски. Появление русского в камере народ воспринял с большим интересом. И так как основное занятие в египетской тюрьме – бесконечное ожидание, то Слава для многих зеков был как ниспосланное Аллахом развлечение. Каждый хотел с ним пообщаться. Каждый тянул его на свой коврик. Его поили, предлагали еду, хотя первые сутки он отказывался, как он говорил потом, – ничего в глотку не лезло. Сразу же нашлась пара «друзей», которые его стали опекать, следили за тем, чтобы ему было где сесть, отодвигали других, чтобы он мог вытянуть ноги ( а он у меня не мелкий - 1,87 и вес под 120 кг ), а когда  легли спать, то ему даже выделили «подушку»(!) - пустую пластиковую бутылку, которую нужно было положить под коврик. Проговорили они тогда часов до трех ночи. В камеру постоянно приводили "новеньких". К утру в камере уже было около 20 человек. Потом все легли спать. Под утро кому-то принесли передачу. Славу разбудили и пригласили поесть курицу. Он отказался, но уснуть больше в этой обстановке так и не смог. Под утро стали приводить новых зеков. И каждый вновь прибывший после нескольких минут настороженного переглядывания вливался в общий коллектив со своими историями, и практически каждый хотел поговорить с Русси, как они называли Славу, даже если они, кроме как по-арабски, ни на каком другом языке не говорили. А истории там были весьма занятные.

Прежде чем продолжать, хочу прояснить некоторые особенности системы правосудия республики Египет. Дело в том, что по египетским законам, если кто-то к кому-то имеет претензии и подает жалобу в полицию, обидчика, если не удается разрешить проблему мирным путем, сажают в КПЗ до суда. Кстати, на сайте Als-Tour написано, что в КПЗ сажают обоих, но это видимо, если есть встречные иски. И если бы с нами в турполиции был нормальный переводчик или адвокат, представляющий наши интересы и знающий местные законы, то мы бы сразу же написали встречный иск, так как в отличии от господина Магди, Слава мог предъявить синяки. И господин Магди также бы сел в калабуш, как минимум, до решения суда. И только судья может решить – кто прав, кто виноват, и какое наказание понесет виноватый. Кроме первого судьи есть еще т.н. Апелляционный суд, который в случае несогласия сторон с решением первого судьи, принимает окончательное решение. Суд же может состояться когда угодно – в тот же день или на следующий. И если вы, не дай бог, попали в калабуш на праздники, то сидеть будете до тех пор, пока они не кончатся, так как у судьи «холидей». Обычно до суда проходит 1-3 дня. Карим, ставший для Славы первым помощником и советчиком, просидел до суда 4 дня, т.к. попал в камеру в четверг вечером, - в пятницу, как известно, в арабских странах выходной, а в субботу и воскресение, как на пояснили, мусульмане отмечали свою Пасху (?!). Слава попал в камеру в пасхальное воскресение вечером, и вплоть до вечера понедельника никто не мог сказать – будет ли сегодня работать суд или нет, т.к. этот понедельник у них тоже был вроде как выходной.

В связи с вышеизложенным в камере собралась довольно пестрая компания. Среди них, кстати, была и парочка международных жиголо, кинувших своих возлюбленных на бабки. Эти, кстати, были самые ухоженные и, естественно, хорошо говорили по-английски. Одного из них, сидевшего по заявлению немки, Слава так и называл – Немец. Немец отличился тем, что пронес в камеру телефон, и дал возможность каждому желающему сделать короткий звонок родным или друзьям, с тем, чтобы они перезвонили по этому телефону. Звук, естественно, отключили, оставив только световой сигнал. Но как назло, телефон никак не хотел соединяться с моим МТС-овским номером, даже СМС-ки не проходили. Я специально потом проверяла, звонила и отправляла СМС с египетского номера на свой, - все было ОК. Почему ему не удалось дозвониться из камеры – не понятно. Причем, позвонить на свой собственный билайновский номер, который тоже был у меня, Слава почему-то в тот момент не сообразил, а когда сообразил - просить уже не стал.

Другой персонаж, о котором стоит тут упомянуть, - это дед лет шестидесяти с больным сердцем. Его, как это ни странно, посадила русская мадам, которой он сдавал в аренду свою квартиру. У него произошел конфликт с арабским «бойфрендом» этой мадам. И она по наущению последнего подала на деда заявление в полицию. В камере ночью деду стало плохо с сердцем, не смотря на то, что он принимал принесенные с собой таблетки. Мужики стали стучать в дверь и вызвали полицая. Тот пришел и, пожав плечами, сказал, что в тюрьме доктора нет. И ушел. Такие вот у них порядки.
Один из "жиголо" перед этим повздорил с дедом из-за места. Они поорали друг на друга, поплевались, на этом и успокоились. А деду потом стало плохо.
Отдельную категорию составляли т.н. файтеры (fighters) – те, кто сел за драку. При нас, пока мы ждали «заселения» в камеру, парня оформляли в камеру за драку из-за арабки. Арабка и ее «защитник» также присутствовали. Славу также представляли вновь прибывшим как файтера. Другие сидели за невозвращенные долги. В основном это те, кто взял в долг деньги на «бизнес», и прогорел.

Утром я позвонила моим египетским знакомым. Один из них, назовем его мистер Х, топ-менеджер одной крупной компании, подтвердил мне, что по египетским законам, если Магди принес справку от врача о том, что ему нужно лечиться больше 21 дня, то у Славы могут быть большие проблемы. Какую именно справку купил этот урод, я не знала. Мистер Х сказал, что нужно было сразу звонить ему, тогда бы он, возможно, смог бы повлиять на Магди, и тот забрал бы заявление из полиции. Тем не менее, он взял у меня телефонный номер Магди и велел ждать. Минут через 40 мистер Х мне перезвонил и сказал, что Магди готов встретиться со мной в кафе, и главное – что если я хочу уладить проблему, я должна извиниться перед ним. Выбора у меня не было. Мой муж сидел в арабской тюрьме. Что с ним и в каком он состоянии, я не знала. И я согласилась. Через 15 минут мистер Х забрал меня и повез в кафе на Шерри-стрит. В машине он мне рассказал, что Магди сначала долго не верил, что мистер Х – наш друг, и подробно расспрашивал, как Слава выглядит и как его зовут. То, что у нас, как оказалось, есть поддержка в Хургаде, видимо тоже повлияло на дальнейший ход событий. По крайней мере, в присутствии мистера Х Магди мне не хамил, а старался выглядеть корректно-вежливым.  И все дальнейшие переговоры он вел со мной только через мистера Х – Магди звонил ему, а тот уж передавал его слова мне. Общаться со мной напрямую он трусил.

Во время встречи я старалась говорить по-английски, чтобы было понятно всем присутствующим, а Магди отвечал мне исключительно на русском, и переходил на английский только, когда обращался к Х, так чтобы я понимала, о чем он ему говорит. Мне пришлось выслушать его версию произошедшего с его комментариями – от нашего появления в отеле и до его пикирования на пол.  По его версии все его действия были продиктованы исключительно заботой о нас, а попытка отобрать наши билеты – не что иное, как простая формальность для заполнения информационной формы. Дальше последовал рассказ о том, как он любит  и уважает русских клиентов, и что сам он уже почти русский, так как пять лет учился в России и у него русская жена, и о том, как его русская жена проплакала всю ночь не в силах перенести рассказ мужа о неблагодарном русском, пытавшимся его УБИТЬ! Тут уж я не выдержала и переспросила по-английски: « - Скажите, вы действительно думаете, что мой муж именно в этом месте и именно в это время хотел вас убить?». На что Магди залепетал о том, как ему было страшно, какой ужасный шок он пережил, и что в глазах окружающих он теперь хуже животного. Я опять несколько раз повторила свой вопрос. Внятного ответа я не получила. Еще один момент, на который он давил, обращаясь именно к Х, это то, что Слава, якобы, нелестно отозвался об арабах вообще и о египтянах в частности. Потом выяснилось, что он об этом написал в своем заявлении в полицию, рассчитывая тем самым настроить против него и полицию и, главное, судью. Я ответила: «Откройте наши паспорта и посмотрите – сколько раз мы были в Египте. Как вы считаете, что можно по нескольку раз в год ездить в ненавистную страну для того, чтобы пообщаться с презираемыми тобой людьми?». Тем не менее, помня о предстоящем суде и о разговоре с Х, я извинилась от себя лично за те неприятные минуты, которые  мы доставили господину Магди, и заверила его в том, что если бы мне дали возможность переговорить с мужем до суда, муж, возможно, тоже извинился бы. Магди переспросил: «Возможно извинился бы или точно?». Я сказала, что не могу давить на мужа и заставлять что-либо подписывать, если он не захочет, но он разумный человек и изначально не хотел раздувать скандал, иначе мы бы первыми подали заявление в турполицию. Я еще раз извинилась. Магди заявил (по-английски), что принимает мои извинения, и ценит то, что я пришла на встречу с ним. Но этого Магди показалось мало, и он потребовал, чтобы я написала ему бумагу о том, что во-первых, мы признаем, что МЫ ВИНОВАТЫ, во-вторых, что мы извиняемся перед ним, и в–третьих, - не имеем претензий ни к господину Магди, ни к его работодателю Als-Tour. Я тут же заявила, что я не считаю, что виноваты мы, но бумагу с извинениями написать готова. Мистер Х меня заверил, что получение такой расписки с конфликтующей стороны – нормальная практика в Египте, но если я не хочу – могу ничего не писать. Если же я напишу, Магди обещал на суде снять все свои претензии. Я еще раз подчеркнула, что готова извиниться, ЕСЛИ мы причинили ему вред, но виноватыми ни себя, ни мужа не считаю и признавать это не буду. На том и порешили. Магди сбегал к хозяину кафе и принес лист бумаги, где я написала следующее: «Я такая-то такая, приношу свои извинения господину Магди Мухаммеду, ЕСЛИ я или мой муж причинили ему вред или унизили его в ходе конфликта, произошедшего в отеле Sea Gull ночью 27.04.2008. Претензий к мистеру Магди и компании Алс-Тур не имеем. Моя подпись и число». Взяв бумагу, Магди еще раз заверил, что теперь я могу на него рассчитывать, и он сделает все, чтобы Слава как можно быстрее оказался на свободе. На этом мы и расстались.

Мистер Х пояснил мне, что Магди испугался последствий, и поэтому ему нужна была эта бумага. Чуяла собака чье мясо съела. Но, по крайней мере, он может теперь гарантировать то, что на суде Магди будет вести себя по-другому. Он обещал это мне и, главное, мистеру Х. А разбираться потом с фирмой или с Магди, если захочет, будет Слава. Он же расписок ему не давал. Единственное,  нужно будет как-то предупредить Славу о состоявшемся разговоре и о том, чтобы он на суде не лез в бутылку.

Я зашла в магазин, купила воду, соки, сигареты, вернулась в отель и собрала ему передачу. Я не знала как передать ему записку, которую, наверняка, не передали бы. Тогда я взяла книгу по дайвингу, которую Слава как раз собирался читать, и на полях написала ему о встрече с Магди, о расписке, а также о том, как нужно вести себя на суде. Я особо подчеркнула, что виноватым себя признавать не нужно, но принести извинения за причиненные неудобства – стоит. Нужные страницы я согнула. После этого я позвонила переводчику Мидо, который накануне обещал мне помочь с передачей, и мы поехали в полицию. Там, благодаря Мидо, довольно быстро все приняли и передали. После этого Мидо повел меня в свой магазин, расположенный напротив турполиции. Часа два мы разговаривали, я пила каркаде, а он курил гашиш. Оказалось, что парень основательно подсел на гашиш, курит каждые 3-4 часа. Именно по причине обкуренности он не смог вечером пойти со мной в суд, о чем потом очень пожалел, особенно когда узнал – сколько мы заплатили адвокатам.

Как рассказывал позже мне муж, к моменту получения передачи, он, несмотря на радушный прием сокамерников, находился в довольно подавленном состоянии. Весь мир со всеми его проблемами и заботами вдруг свернулся для него в одну маленькую истину – теперь в его жизни есть только вот эта камера, и все что он может, - это сделать три шага вдоль одной стены и четыре шага вдоль другой. Впереди – суд. Захотят ли его выслушать, а если захотят – смогут ли понять, или как в тур/полиции - обманут, а потом формально подмахнут бумаги  и передадут по этапу? А что дальше? Тюрьма? В лучшем случае - депортация в наручниках в аэропорт через пять дней? Больше всего угнетала неизвестность и отсутствие какой-либо поддержки в чужой стране. Ни до консула, ни до нормальных адвокатов отсюда не достучаться. Еще раз - огромный "привет" сотрудникам Als-Tour, и лично господам Заливиным за приятно проведенный отдых! Хотелось бы лично "пожать руки" этим ребяткам и поинтересоваться - а как вам спится, мальчики? Совесть не мучает? А деньги, полученные за наше "vip-обслуживание", не жгут вам руки?